Последние годы живопись Саши Белле всё более «погружается во мрак» в самом буквальном смысле. При этом она делается всё более изощрённой, и в ней, как в зеркале, отражается всё более изощрённое терзание души художника в отчаянном порыве приблизиться к некоей пластической истине. Похоже, что она делает нечто обратное рисованию иероглифов, к тому же, светлым по тёмному. Каллиграфу важен миг, когда кисть коснется поверхности и когда оторвётся от неё. Он обязан очень тонко чувствовать этот миг и досконально исполнять работу. От этого зависит глубина смысла, в точности известного рисующему. Саша, похоже, узнаёт смысл своих картин незадолго до завершения и начинает их создавать незаметно для себя. Поэтический и художественный смысл работ сам находит её, только художнику приходится «истоньшать» свою психику, держать её «нараспашку», чтобы не упустить этот момент, зафиксировать его на холсте. И, конечно, сокращать количество цвета. Поэт обязан выражаться лаконично. Зато текст названий исполняется с нахальной грубостью тут же в поле картин так, чтобы демоны держались подальше. В конечном счёте композиции оказываются всегда безукоризненны и напоминают музыкальные аккорды, с каким-нибудь внезапным, резким и совершенно незнакомым звуком.

P.S. Это взгляд постороннего, но очень заинтересованного зрителя. Ведь механизмы раскрытия художественных истин подчас интереснее самих этих истин.

*************

«У этих картин нет общего названия. Все поиски такового оказываются неудачей – пространство холстов наполнено образами, которые сложно определить конкретным словом. Так же, как вытянуть раскаленный уголек из костра – обязательно обожжешься. Это творчество нельзя обозначить, но можно отождествить. Саша Белле, питерская художница, в течение десятилетий занимающая ценителей, любителей и ревнителей живописи сотнями недоказуемых теорем. Мастер, возводящая искусство в ранг арифметики, понятных сочетаний, и ниспровергающая его в хаос загадочных сочленений…»

Редко, но всё же бывают в жизни арт-критика моменты, когда, столкнувшись с явлением искусства, он оказывается безоружен – лишён привычного арсенала перед лицом работ, которые не стоит оценивать, описывать, хвалить или ругать. Для каждого из нас есть в искусстве нечто, рядом с чем хочется помолчать. Ибо в этом сосредоточенном безмолвии вдруг возникает звенящая нить, связующая твое невыговоренное с не нуждающимся в словах картины. Это как любовь. Её не препарируют. О ней не говорят. В любви признаются.

Подобно многим художникам Санкт-Петербурга, Саша Белле закончила Высшее художественно-промышленное училище им. В. Мухиной как дизайнер, оттолкнулась от того и уплыла в непредсказуемый мир свободного творчества. Ни от кого не зависима, ни на кого не похожа. Не признает определений `художница` и `женское искусство`. Она – художник. Хотя мне всегда казалось, что более женственной и нежной в современном искусстве Санкт-Петербурга нет. Уже много лет творчество Саши Белле вызывает во мне чувство почтительно преклонения. Художник с маниакальным упорством пишет свои серые картинки, населённые сомнамбулическими персонажами. Они молчат, они бредут мимо нас, не пытаясь вступить даже в подобие какого- либо контакта. Но всякий раз во мне возникает поразительное, пугающее, волнующее ощущение чистоты и подлинности созерцаемого. Традиции русской живописи ХVIII века, преломленные художниками «Мира искусства», удивительным образом сплавлены ею с брутальным наследием послевоенного ленинградского андеграунда и трогательным женским отношением к действительности.

Простота этих картин обманчива. За отсутствием сюжета, знаковостью предметов, схематичностью фигур открывается живопись – тот изысканный сплав цвета, который и является содержательным аспектом работ Саши Белле. Её прохладный, почти нейтральный «серый» цвет богат оттенками, нюансами, светом. Он глубок и в безднах своих наполнен вихрями всех красок палитры. Он нарочито спокоен на поверхности, скрывая бури, бушующие в нём. В этих холстах есть плоть цвета – живая, органическая , устроенная по некоему природному закону. Она движется, шевелится, растет, множится, компенсируя видимую статику людей и предметов. Такое отношение к колориту не модно и не громко. Оно – художественно, сколь бы ни было забыто это определение. Основной упрек моих коллег в сторону Саши Белле – камерность её работ. На мой взгляд, в ней же заключено их бесспорное достоинство. Меня утомляет непрерывное стояние в толпе. Искусство всегда, без каких-либо оговорок, камерно. Даже когда монументально. В конце концов, и фреска на стене храма обращена к душе конкретного прихожанина и без этого сугубо личного «разговора» мертва. Именно сегодня я – зритель – нуждаюсь в негромком, интимном, наполненном общении, выделяющим меня из множества. Такое одиночество целебно. А потому произведение, способное мне его подарить, современно. Современно и своевременно. Его нельзя потреблять на бегу, оно отнимает время у суеты, оно настраивает меня на свою волну и увлекает в себя, в глубины своих валеров и смыслов. Встретившись с ним на выставке, я не найду поводов разыскивать явные и скрытые цитаты, переосмысливать известные приемы и мотивы. Я лишний раз удивлюсь его непохожести на других и его осознанной самодостаточности. В последней, на мой взгляд, и есть суть камерности.

При этом, как ни странно, в свою секцию Союза художников Сашу Белле пригласили монументалисты. Обманчивая хрупкость не скрыла от коллег мощь и строгую тектоничность ее живописи. В последние годы эти черты стали особенно заметны. Ушло лишнее, смыто наносное. В картинах очевидно проявилось истинное лицо художника, чья живопись не нуждается в наличии интерпретатора. Тем более, что Саша дополняет мир своих образов стихами. Сегодня уже вышло восемь книжек.